Искушения и прилоги.

Мелкие грехи. Самый тяжкий грех. Паломничества.

Возврат к старым привычкам.

Мелкие грехи.

Ты подходишь к исповеди. Ты опытный прихожанин, верующий со стажем. Ты подходишь к аналою без особого душевного волнения, ничего такого особенного за собой не чувствуя. Ты не совершал никаких более-менее крупных или тяжелых грехов. Всего несколько мелких прегрешений... но это явно не в счет, кто же без греха, - а ты в отличие от некоторых не убивал, не воровал, не блудил, тебе и исповедаться-то почти не в чем, если только с батюшкой поговорить о духовной жизни. Так вот, выслушай слова святых отцов: мешок с песком утопит так же надежно, как и мельничный жернов. А еще может случиться, что многие из твоих "песчинок" суть самые тяжкие грехи, которые только можно вообразить за всю историю Церкви. Не верится?

Самый тяжкий грех.

Какой из грехов (то есть ран, наносимых самому себе) является самым тяжким, самым неизвинительным? Люди, имеющие опыт церковной жизни, вспомнят об отчаянии и самоубийстве. Да, это тягчайшие грехи. Но есть нечто еще более страшное.

Всегда существует какое-то действительно небольшое прегрешение, от которого мы еще в силах отказаться. Если я уже наелся, и не испытываю чувство голода, я могу удержаться от дальнейшего поглощения пищи, от обжорства. Я могу, представляете, один раз в день не вспылить в ответ на чей-то несправедливый упрек. Я могу пройти по городу и в течение аж целых пятнадцати секунд не смотреть по сторонам голодными глазищами, выискивая как локатор противоположенный пол. А вот не курить никотин я уже не могу - грех настолько вошел в привычку, что стал необоримой страстью, грехом непроизвольным. Это не означает, что за непроизвольный грех (страсть) мы не отвечаем - еще как!
Итак, всегда существует что-то еще достаточно малое, что мне по силам. Когда только от меня зависит, от моих сил, от моего произволения - согрешу я или нет. И вот когда я, имея силу не согрешить, все-таки согрешаю, такой грех называется п р о и з в о л ь н ы м. С грехами произвольными дело обстоит особенно горько. За произвольные грехи, в чем бы они не выражались, в слове ли, деле или помышлении, мы несем сугубую ответственность и примем за них воздаяние как за неизвинительные.

Самый тяжкий грех - это тот, который мы были в силах не совершать, но совершили.

На самом деле в духовной жизни нет мелочей: всякий грех отделяет нас от Бога, даже, казалось бы, самый незначительный. На эту тему есть хороший рассказ в "Древнем Патерике". Некоего старца посетили монахи: у одного из них был один тяжкий грех, а у других было много мелких грехов. Старец сказал тому человеку, у которого был один тяжкий грех: "Пойди на берег реки, найди там большой камень и принеси его сюда". Тот нашел большой камень и с большим трудом принес его к старцу. Потом старец сказал ему: "Теперь пойди и положи этот камень на то самое место, где он лежал". Конечно, монаху не составило особого труда найти то место, где лежал большой камень. А тем, у кого были мелкие грехи и кто считал, что они живут, как все, потому что ничего особенного не сделали, никого не убили, старец сказал: "Пойдите, наберите мелких камешков на берегу". Когда же они принесли камешки, он сказал: "Теперь пойдите и положите каждый камешек на то место, где он лежал". И монахи, естественно, не могли вспомнить, где лежали камешки. Так случается, что человеку, совершившему один великий грех, проще навести порядок в своем внутреннем хозяйстве, чем тому, кто совершает множество "мелких" грехов.

митрополит Иларион (Алфеев)

Паломничества.

Вообще полезны ли для спасения наши обычныя богомольныя путешествия по святым местам?

Известно, что, по народным понятиям, все такия путешествия, особенно на дальния разстояния, как, напр., на Афон, в Соловки и Старый Иерусалим, признаются чуть ли не самым высшим подвигом, какой только в состоянии принести от себя человек, желающий потрудиться для Бога. Нет сомнения, когда дело это совершается в духе истиннаго христианскаго подвига, то не заслуживает ничего, кроме похвалы и поощрения. Но, к сожалению, не всегда бывает так. Нередко любители до таких странствований скрывают лишь под этим мнимым подвигом свою леность к обыч­ным житейским занятиям, налагаемым на них семейными и общественными обязанностями. Иные же совершают эти путешествия просто ради любопытства, желая посмотреть на незнакомыя места, о которых так много разсказывают интереснаго. Есть, наконец, и такие, которые посвящая целые годы на свои богомольныя странствования, ищут, как бы, Господа, по меткому выражению преосвященнаго Феофана, где бы с Ним быть поближе. Мало разве так думающих, что на Афоне, напр., Господь несравненно более достижим бывает для человека, чем где-либо в другом месте?!

Святитель-затворник, хотя вообще и признает полезным посещать святыя места, но не безусловно.

... На Афоне побывать, — пишет он одному из вопрошающих, — не худо, если нет помехи домашней. А если есть, то можно и дома просидеть. Бог везде доступен. И Сам Он не ближе к Афону, чем, к Елатьме (письмо к жителю из Елатьмы). Всяко делайте, как душа...
... Господь везде есть, и везде Един и Тот же. Никакое место Его не приближает и никакое не отдаляет. Если Он и там приближается к вам, и вы это сознаете, то зачем озираться туда и сюда? Это будет похоже на беганье от Господа... Ищете Господа?! Ищите, но только в себе.. Он недалече ни от кого. Близ Господь всем призывающим Его искренно. Найдите место в сердце и там беседуйте с Ним. Это — приемная зала Господня. Кто ни встречает Господа — там встречает Его. И иного места Он не наз­начил для свиданий с душами...
В другом месте, на испрашиваемое благословение для путешествия, святитель пишет:
...Благослови, Господи, путь ваш! Но если бы вы попрежде спросили, я бы сказал: сидите дома. От сего путешествия проку большого ждать нельзя, а беда может быть под боком. Но уж как дело так далеко зашло, бредите... Людей посмотрите, а может быть чему и научитесь. Искушения здесь поодиноч­ке нападают, дорогою будут нападать десятками, а в Иерусалиме — сотнями. Держите ухо остро... На Афоне оставаться поопаситесь. Сразу-то оно будет любо там... Но потом нападет дух уныния и, тоски по родине и родным — невыносимыя. Как угорелые мечутся туда и сюда... Я видел иных... У нас есть свои Афоны: Валаам, Соловки... Да и там!.. в душе надо Афон устроить.
...Приготовьтесь и напишите себе программу, как действовать, чтобы после не скорбеть... Душу свою с умом и чувствами засадите в особую клетку; нарочно для этого устройте ее и скажите душе: вот тебе семечко в пищу и водицы в питье... а наружу нечего тебе вылетать.
...И мне стала приходить мысль побывать в Киеве, и даже что? на Афоне. Но, верно, все это иску­шение. Мне не след разъезжать... И даже, кажется, самый лучший порядок жизни для меня тот, который теперь держу. Почему начинаю уже проговари­ваться на молитвах: дай, Господи, подольше посидеть, чтобы высидеться. Хорошо ведь; только ино­гда приходят порывы полететь куда-нибудь. Но потом это проходит, — и опять берет верх желание быть одному.
...Вам представляется Иерусалим больше по­койным местом. Нет, он более шумен и мало удобств дает по делу спасения. Туда надо явиться с крепким духом. Господь же не ближе к тем, кои в Иерусали­ме, чем к тем, кои в Пензе. (Письмо к жителю г. Пензы).
...Собираетесь поговеть... и, будто, хотели бы на Вышу приехать. Мне думается, что, приехавши на новое место, вы только кругом будете посматривать, Удовлетворяя любопытство, а о говении и о том, чего ради оно предпринимается, совсем забудете. Говейте там, где вас ничто не может развлекать.
...Пишете, что едете к великому прозорливцу, (здесь разумеется сам преосвященный), который все сразу разгадает в вас и распишет вам все, что вы, и что подобает вам творить, и проч. Решительно вам говорю, что лучше вам не ездить и довольствоваться тем, что придется к вам написать мне...
Все сие вам прописываю к сведению, вывод жа один: сидите и не двигайтесь с места. Когда умру, тогда приедете на Вышу. Какой толк разъезжать?! Там все еще какое-либо добрецо сделаете, а в поездке, что?! Кроме суеты, развлечения, — пустых ожиданий — ничего.

• < Назад
• Вперёд >