предложите идею, проголосуйтеЧеловек, вступающий в церковную жизнь, находится в довольно опасном положении, которое по сути является для него одним из первых серьезных искушений. Для новоначального, если он добросовестно идет по пути воцерковления, любое мнение приходской бабушки, назначившей себя дежурной по третьему подсвечнику слева, будет глаголом Божиим. А если уж какой-то тезис высказало духовное лицо, а то и профессор богословия, благоговейная дрожь в коленках не даст возможность усомниться ни в чём, какая бы откровенная чепуха иногда ни прозвучала. К сожалению, описываемое состояние свойственно и достаточно опытным, но простодушным и не ожидающим подвохов верующим.
| Дай Бог, чтоб милостию Неба Рассудок на Руси воскрес. Он что-то, кажется, исчез. |
|
| А.С.Пушкин |
Человек, вступающий в церковную жизнь, находится в довольно опасном положении, которое по сути является для него одним из первых серьезных искушений. Для новоначального, если он добросовестно идет по пути воцерковления, любое мнение приходской бабушки, назначившей себя дежурной по третьему подсвечнику слева, будет глаголом Божиим. А если уж какой-то тезис высказало духовное лицо, а то и профессор богословия, благоговейная дрожь в коленках не даст возможность усомниться ни в чём, какая бы откровенная чепуха иногда ни прозвучала. К сожалению, описываемое состояние свойственно и достаточно опытным, но простодушным и не ожидающим подвохов верующим.
 |
Яркий пример - призыв к всенародному покаянию за грехи отцов. Правда ведь, очень легко каяться в том, чего ты не совершал? Чужие грехи нелециприятно назвать таковыми мы завсегда готовы со всей христианской честностью. И «покаяние» за отцов оказывается великолепным поводом для того, чтобы облить своих предков грязью. Такие они и сякие, немазанные. Уж мы-то с вами такого бы никогда не сделали! |
Если не обратить пристального внимания на означенную проблему, возникает серьезный риск на всю жизнь остаться (либо стать) христианским суевером, а то и язычником. Или, того хуже, быть обманутым злонамеренными, а может заблуждающимися, людьми. У нас ведь обычно как? Если человек много говорит о Боге: говорит, говорит, говорит... – значит, он богослов. Если при этом говорит внушительно – видный богослов. Если ещё и непонятно – глубокий богослов! Как можно осмелиться не поверить видному и глубокому богослову? Чтобы не стать мишенью для специалистов по манипуляции сознанием, надо твердо знать, что такое Церковь и понимать, где мы слышим голос нашей Матери, а где – непродуманные или подчас недобросовестные заявления.
От несведущих людей часто можно услышать, что православие – самая догматизированная религия в мире. Это тем более забавно, если учесть, что почти всё православное догматическое богословие умещается на половине тетрадного листочка и у нас его любая бабушка в платочке знает, так как на каждой службе поет и ежедневно в молитвенном правиле дома повторяет. Символ веры называется. Более того, все догматы сводятся по существу к двум: о троичности единого Бога и о двуприродности Спасителя нашего Иисуса Христа. А с некоторой более глубокой точки зрения, центральным догматом можно считать один-единственный – о боговоплощении (см. перечень).
Еще любят утверждать, что православие – самая зашоренная религия в мире, которая отгораживается стенами догматов, и поэтому неспособна вырваться на волю свободной мысли, оставаясь античным (или средневековым) мракобесием. При этом происходит тонкая подмена: стены-то бывают тюремными, а бывают и крепостными. Одно дело, когда нас запирают в неволе. И совсем другое, когда я, имея бесценное сокровище, на уничтожение которого направлено столь много усилий внешнего мира, строю вокруг него крепостные стены, защищающие мою святыню. Иными словами, если у черепахи очень толстый панцирь – значит, у кого-то слишком острые зубки.
Догмат, или орос – предел (греч.), или граница вероучения, - подобно границам дороги возвращает христианскую мысль в верное русло, разграничвает истинное церковное учение и еретическое. Выход за границы догматов означает недопустимое искажение учения, преподанного жизнью Христа и апостолов.
В православной догматике принимаются догматы, определённые в оросах только первых семи Вселенских Соборов, принимаемых Восточной церковью. Это не исключает появления новых догматов в дальнейшем, при условии составления их Вселенским Собором, который в Православной церкви не собирался с 787 г .
 |
После отпадения римо-католичества, Православная Церковь не считает возможным проведение Вселенских соборов в условиях, когда численно столь значительная часть епископов, священников и прихожан разорвала общение со Вселенской Церковью. |
Число ясно сформулированных догматов в православной традиции крайне невелико. И то, что явно и сознательно противоречит догмату, конечно, это ересь. Но кроме догматов есть еще суждения различных церковных писателей. Есть отдельные мнения святых отцов – теологумены. Теологумен – это частное богословское мнение, высказанное канонизированным святым.
|
Например, у митр. Антония Сурожского или проф. Алексея Ильича Осипова теологумена быть не может, а может быть частное богословское мнение. Частное богословское мнение может оказаться (и это часто случается) не всеобщим или единичным. |
В значительной степени современная богословская публицистика строится именно как работа с теологуменами. Догматы известны всем. Вместе с тем, внутрицерковные дискуссии, а так же выработка церковной позиции по отношению к вопросам, которые задает нам современность, но на которые не было нужды отвечать в предыдущие столетия, предполагают обращения к каким-то частным случаям, к частным примерам поведения или высказываниям тех или иных святых отцов древности.
Однако я не всегда обязан соглашаться с теологуменом. Голос одного святого это еще не голос Церкви.
|
Поэтому надо быть крайне осторожным при знакомстве с богословскими текстами, которые строятся на одной или двух святоотеческих цитатах. То, что эти цитаты правильно переведены и поняты, адекватно переданы и корректно встроены в контекст речи современного писателя, не гарантирует, что речь идет именно о позиции Церкви. |
У меня есть право не согласиться с любым теологуменом, при условии, что я могу указать другую точку зрения по этому вопросу, высказанную каким-то другим отцом церкви.
|
«Никто не властен воспретить мне, в качестве моего частного богословского мнения, держаться теологумена, высказанного хотя бы одним из отцов церкви, если только не доказано, что компетентный церковный суд уже признал это воззрение погрешительным. Но с другой стороны, никто не властен требовать от меня, чтобы я в качестве моего частного богословского мнения следовал теологумену, высказанному несколькими отцами церкви, коль скоро этот теологумен не пленяет меня своей богословской красотой, не покоряет меня доступной и моему разумению мощью своей аргументации. Одно в данном случае для меня ясно: если этого теологумена не держусь я сам, я все же не имею права осуждать тех, которые ему следуют» © В.В. Болотов. |
Проще говоря, частное богословское мнение надо отличать от теологумена с одной стороны, и с другой стороны, его надо отличать от ереси. Частное богословское мнение, это мнение, высказанное от первого лица каким-либо церковным проповедником, если этот проповедник не был прославлен в лике святых. Теологумен – это тоже частное богословское мнение, но высказанное святым отцом.
Православная церковь не ставит знак равенства между святостью и непогрешимостью. Поэтому у меня есть право не соглашаться с суждением какого-то святого, не считать, что в этом суждении высказано мнение церкви и, соответственно, не считать себя обязанным с ним согласиться.
Дело в том, что «отцы церкви, прежде чем стать святыми отцами, были богословами, которые искали истину» © свт. Филарет Московский. Поэтому, для правильной оценки теологумена, необходимо различать, где в тексте святого отца всего лишь воспроизводится то наследие, которое он получил в своей культуре и в своей школе (свт. Василий Великий в "Беседах на Шестоднев" написал, что срубленные и обожженные сосны превращаются в дубы, преп. Иоанн Дамаскин в "Точном изложении православной веры" указал, что всех ветров - двенадцать, сщмч. Климент Римский описывает птицу Феникс, живущую 500 лет, и так далее в силу того, что это были данные современного отцам естествознания), а где мы видим текст, который является порождением личного духовного опыта святого. И это является серьезным пространством для богословского поиска, это необходимо помнить и уметь делать соответствующие поправки.
Но опять же, я могу себя так вести в том только случае, если по этому вопросу не имеется consensus patrum - согласного мнения большинства отцов церкви, или голоса авторитетных соборов, суждения которых впоследствии приняты всей церковью.
И наконец, в ряде случаев необходимо прислушиваться не столько к тому, что говорили святые отцы, сколько к тому, чего они не говорили.
Например, у нас есть догматы иконопочитания, но мы нигде не встретим догмата об использовании крестного знамения. Это не означает неканоничность учения о крестном знамении, просто исторически в его необходимости и правильности настолько никто не сомневался, что Святая Церковь соборно не высказывалась по этому поводу.
Необходимо отличать даже ошибочную богословскую формулу от ереси. Не всякая богословская ошибка есть ересь. Ересь – это только сознательное противодействие ясно выраженному учению церкви. Если это учение еще не выражено, еще не сформулировано, то в этом случае у меня есть право в качестве своего частного богословского мнения придерживаться какой-то другой позиции. В том случае, когда человек дерзает на какую-то частную позицию, он обязан предупредить своих слушателей о том, что его слова не являются позицией церкви, а являются частным богословским мнением по затронутому вопросу. То есть по этому вопросу такой человек не имеет права отождествлять свою позицию с голосом церкви.
Общецерковное учение - это та часть церковного Предания, которой держались в Церкви, по выражению преп. Викентия Лиринского, повсюду, всегда и все: «В самой же кафолической Церкви особенно должно заботиться нам о том, чтобы содержать то, чему верили повсюду, всегда, все; ибо истинно и в собственном разуме кафолическое, как показывает значение и смысл наименования сего, - то, что все вообще объемлет. Но это будет наконец тогда, когда мы последуем всеобщности, древности, согласию; а всеобщности последуем мы тогда, когда признаем истинною ту только веру, которую исповедует вся по Земному Шару Церковь; а древности - тогда, когда никак не отступим от тех мыслей, которые, несомненно, одобрены святыми предками и отцами нашими; а согласию - тогда, когда в самой древности последуем определениям и мыслям всех или по крайней мере большинства священников и вместе учителей» преп. Викентий Лиринский.
К сожалению, критерий преп. Викентия для нашего времени нуждается в уточнении. Он был безоговорочно справедлив в эпоху неразделенной Церкви, то есть во времена, когда истина повсеместно называлась истиной, ложь - ложью, а ересь - ересью. В наше лукавое время, когда лесбиянок "рукополагают" в "епископы", а любовь к Богу советуют приобретать без исполнения Его заповедей и без борьбы со страстями, благоразумно будет использовать уточненную форму этого критерия, а именно consensus patrum - согласие отцов. Общецерковным будет то учение, которого согласно придерживались отцы и столпы Церкви, и против которого у них не было возражений по существу. При этом единичные несогласные мнения, особенно западных отцов, не должны влиять на общую картину.
|
И обратно. Для того, чтобы какое-либо учение можно было правильно определить общецерковным, порой достаточно единичного высказанного мнения одного - единственного святого отца, однако при том условии, что в дальнейшем это мнение 1) стало повсеместно известным и 2) не отвергнутым другими отцами и Церковью вообще.
|
С канонической точки зрения голосом церкви будет голос Патриарха, Синода, Собора. При этом надо помнить, что православная традиция считает, что и Собор, и Синод, и Патриарх могут ошибиться. Даже в вопросах вероучения, не говоря уже о вопросах политики, нравственности, оценки культурной и социальной ситуации и так далее. Как пример хорошо вспомнить ересь жидовствующих, когда московский митрополит был в стане еретиков.
Понятно так же, что соборные решения инославных не имеют для нас никакого значения, а соборные решения других православных поместных церквей могут быть изучены и приняты к сведению. В отдельных случаях они даже могут послужить причиной соборного рассмотрения подобных же вопросов в Русской Православной Церкви, но не более того. Причина такому подходу – окончание эпохи Вселенских Соборов, установивших всё, что потребно человеку для спасения.
Единство текста обеспечивается единством традиции его прочтения. Ведь если бы Писание толковало само себя, как легкомысленно утверждают протестанты, не было бы никаких религиозных конфессий, а все были бы православными христианами.
Кто лучше всех понимал учение Христа? Ясно, его верные ученики, апостолы. Они же могли и разъяснить какие-то места учения, нуждающиеся в дополнительном освещении. А кто лучше всех понимал апостолов? Тоже понятно, их непосредственные ученики, известные в церковной истории как мужи апостольские. А кто лучше всех понимал их? Ну, читатель наверное уже и сам догадался - непосредственные ученики мужей апостольских. И так далее.
В истории Церкви существуют великие святые, называемые отцами и столпами Церкви, совместное единообразное суждение которых (consensus patrum) по тому или иному вопросу принимается всею Церковью. Эти святые мужи почти всегда разделены веками и расстояниями, но удивительно согласно свидетельствуют по тем или иным вопросам духовной жизни или догматического богословия.
Представим себе цепочку, берущую начало от Христа, через его апостолов, мужей апостольских, их учеников, далее отцов и столпов Церкви, и наконец доходящую до наших времен. Вот эта красная нить неизменяемого учения и позволила православию сохранить учение Христа в его первоначальном виде, именно эта красная нить начертана пóтом и кровью поколений учеников, без искажений принимавших друг от друга самое ценное, что у них было, именно эта красная нить подтверждалась и утверждалась отцами и святыми Церкви. Именно эта красная нить и составляет святоотеческую традицию прочтения Библии.
Православие хранит учение о неизбежности постепенного ухудшения состояния мира вследствие отступления человечества от Христа и христианских начал жизни (апостасия). Слова Спасителя о Его грядущем Втором пришествии, когда «пришед, найдет ли Он веру на земле» (Лк. 18: 8), говорят о времени оскудения веры по всей земле. С оскудением веры произойдет и оскудение светильников святоотеческой мысли. Насколько близко к нам во времени находятся последние святые, опыту которых в прочтении и понимании Св. Писания можно доверять?
Преподобный Симеон Новый Богослов в Х в. говорил: «Молитвами и слезами умоли Бога послать тебе руководителя бесстрастного и святого. Исследуй и сам Божественные Писания и особенно деятельные писания святых отцов, чтобы, сравнивая с ними то, чему учат тебя учитель и настоятель, мог ты, как в зеркале, видеть, насколько они согласны между собой, и затем согласное с Писаниями усвоять и удерживать в мысли, а несогласное, рассудив добре, отлагать, чтобы не прельститься. Ибо знай, что в эти дни много явилось прелестников и лжеучителей». Святитель Игнатий Брянчанинов цитирует святого Григория Синаита, который в XIV веке «решился сказать, что в его время вовсе нет благодатных мужей, так сделались они редки... Тем более в наше время делателю молитвы необходимо наблюдать величайшую осторожность. Богодухновенных наставников нет у нас!».
Думается, для нашего времени будет благоразумным предположить, что от времен Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова в поисках преемственности святоотеческой традиции дальше Оптинских старцев удаляться или не следует, или необходимо делать это с разумной осмотрительностью, когда предполагаемый преемник красной нити ничего не утверждает от себя, твердо стоя на плечах своих великих предшественников.
Перед будущими поколениями встанет непростая задача определения святоотеческой преемственности для своего времени. И можно только порадоваться, что решать эту задачу придется не нам.
Голос Церкви хорошо послушать собственно в церкви, то есть в храме. Богослужебные песнопения, тексты, которые Церковь хранит и составляет в течении многих столетий, чрез это являя опыт деятельного благочестия, представляют собой сокровищницу соборного разума, освящающего все необходимые стороны и нужды церковного домостроительства.
В евхаристических молитвах святителей Иоанна Златоуста и Василия Великого изложено православное учение о спасении. Авторитетность этого источника не может быть превзойдена или оспорена никакими богословскими толкованиями, этот источник можно только уничтожить (например, постепенно модернизируя, что-то убавляя, а что-то прибавляя от себя - обновляя, одним словом).
Октоих (богослужебная книга, употребляемая особенно в воскресные дни), Триодь Постная и Цветная, содержат учение Церкви по ряду вопросов догматического, аскетического, житийного и исторического характера.
На службах мы читаем Евангелие и Псалтирь, включая в наши молитвы основные элементы священного Писания.
Таким образом, богослужебный круг содержит ряд текстов, которые звучали в Церкви всегда и везде. Если мы ведем церковную жизнь, постимся, стараемся понимать богослужение, сáми молимся, то можем черпать в литургической жизни Церкви сведения о ее учении и слышать её соборный голос.
|
Голос Церкви этого уровня нельзя услышать и понять внешнему по отношению к ней исследователю, хотя бы он все "тайные" молитвы священника и богослужебные книги знал наизусть. |
Мнение духовных академий, то есть мнение богословской науки. Один из наиболее спорных и наименее авторитетных уровней. Критерии истины в богословии те же, что и в науке, то есть социологические: например, профессиональная оценка авторитетными богословами пределов возможностей своих коллег.
Авва Сысой сказал по поводу богословов: «Если бы Господь Бог поручил составить десять заповедей богословам, у нас было бы не десять заповедей, а тысяча».
Допустим, нам сообщили, что «обнаружено» евангелие от Иуды Искариота. И он был не предатель, а избранник божий, возведший Спасителя на Крест, значит без Иуды мы не были бы спасены, а потому мы неправильно оцениваем роль Иуды, этого святого человека, в евангельской истории. Тогда мы спокойно смотрим на икону Тайной вечери, замечаем, что нимба святости нет над одним-единственным человеком, и спокойно выкидываем из головы услышанную чепуху.
Кроме того, лики святых дают нам непосредственную реакцию самопознания – «увы, я не такой, этот свет – не мой». И это – повод к Пути, ведущем к Истине и Жизни.
Как икона не фотография, так житие не биография. Жития святых всегда любимы церковным народом, и это правильно, так как жития имеют собой нравственную цель. Действительно, из агиографической литературы можно многое почерпнуть об отношении Церкви к тем или иным сторонам своей внутренней, либо общественной и личной духовной жизни. Но, к сожалению, сами жития писались в подавляющем большинстве не святыми людьми, и поэтому агиографии соответствует самый низкий уровень различения голоса Церкви.
Для увеличения достоверности хорошо читать жития святых, которые написаны святыми. Пример: житие Григория Синаита, написанное святым патриархом Каллистом. Это житие имеет особую ценность, поскольку составил его самый близкий ученик преподобного Григория, который «следовал везде по стопам его» и «воспринял дух его».
По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси в 2009 году выпущен сборник житий святых, составленных величайшими подвижниками православной Церкви: свт. Игнатием (Брянчаниновым), свт. Афанасием Александрийским, прп. Ефремом Сириным, прп. Иоанном Дамаскиным и др. О святых пишут люди, которые сами прошли узким путем спасения, путем исполнения заповедей Божиих. Поэтому эта книга будет, несомненно, полезна как пример духовного делания одних подвижников и поучений других (их жизнеписателей).
Уровень догматов и теологуменов. Это уникальный уровень прямого действия, основываясь на котором любой член церкви, мирянин или клирик, в случае необходимости обязан давать оценку тому или иному мнению, выраженному на всех предыдущих уровнях. Именно в результате формирования мнения на этом уровне, в истории церкви дьяконы, бывало, заушали архиереев, а соборы признавались разбойничьими, и их решения ничего для нас не значат. Именно для этого каждый член Церкви на каждой литургии поет Символ веры.
|
Стоит отметить, что исповедание веры, наше догматическое богословие, начинается не словом «Веруем…», а словом «Верую…». Это означает высшую степень личной ответственности за веру и Церковь, а не членство в клубе по интересам. «Мы» веруем – означает, что никто ни за что не отвечает. «Я» верую – значит, все касается лично меня. |
Все уровни пронизывает Господь Святой Дух. Его действия неформализуемы, так как Он дышит где хочет и когда хочет, таинственным и непостижимым образом обеспечивая соборность церкви – Тела Христова. Спаситель является Главой Своей Церкви, и Его голос по понятным причинам всегда решающий, а точнее – единственный. Все перечисленные выше уровни на деле являются уровнями восприятия и распознания голоса Господа. Поэтому иногда говорят, что один человек плюс Бог – уже большинство.
Единственный, который человек воспринимает не извне, а изнутри себя. Поэтому является неизбежным и наиболее опасным из всех предыдущих.
В таинстве духовной жизни человек оказывается перед необходимостью оценивать степень достоверности сведений не от того или иного внешнего церковного авторитета, а из самого себя, которого сам же он может православно оценить лишь как заслуживающего наименьшее из всех этих авторитетов доверие.
Мало того: мы призываемся к этому деланию не время от времени (в ходе слышания внешнего голоса Церкви), а должны быть готовыми к распознаванию гласа Божия в любой момент (у свв. Отцов этот вид душевного делания называется рассуждением, и соответствующая добродетель почитается наивысшей). И притом, не на какой-то ограниченный период жизни (после которого внешнее познание может стать, например, затруднительным), а буквально до последнего своего вздоха.
Из этого неизбежно следует, что в жизни каждого члена Церкви вполне может возникнуть ситуация, когда его внутренняя убеждённость будет противоречить голосу тех или иных внешних авторитетов. Чему же в таких случаях должно иметь веру? Что почитать за голос Церкви, как голос непреложной Истины?
|
На первый взгляд кажется, что внешний голос должен быть во всяком случае предпочитаем внутреннему – поскольку себе самому (т.е. своему уму и своему сердцу) человек должен иметь наименьшую веру. Но история Церкви знает и обратные тому примеры. Так, например, в IV веке святитель Василий Великий – «слава и краса Церкви» – в особенно трудный момент борьбы за догмат мог воскликнуть с кафолическим дерзновением: «кто не со мною, тот не с Истиной» (ср. Мф. 12:30). В VII веке святитель Мартин Исповедник, папа Римский, находясь под судом, в ответ на требование монофелитов отказаться от своих убеждений, мужественно заявил: «если даже и раздробят меня, не буду в общении с Константинопольской Церковью, пока пребывает она в зловерии». Примерно в то же время на подобные притязания и издевательства со стороны еретиков (среди которых были и почтённые высшим церковным саном) произносит своё знаменитое слово и преподобный Максим Исповедник, до самой смерти остававшийся простым монахом: «если и вся вселенная начнёт причащаться с Патриархом, я не стану с ним причащаться». И словно во исполнение этого слова совершенно одиноким в исповедании Истины пребыл спустя 8 столетий и святитель Эфесский Марк – единственный участник Ферраро-Флорентийского собора, не подписавший его Актов, означавших измену св. Православию. |
Священный принцип соборности Церкви (9-й член Символа веры) не подразумевает с необходимостью ни широты её географического охвата, или её вселенскости, ни её многочисленности (ср. Мф. 22:14, Лк. 12:32). Но, по выражению Ж.-К. Ларше, «кафолическая Церковь может оказаться уменьшенной до нескольких верующих и в пределе – даже до одного» (которые, очевидно, не могут быть рассредоточены по всему мiру), о чём говорит и знаменитая исповедная формула преп. Максима: «Бог всяческих объявил Соборной (καθολικ?) Церковью правое и спасительное исповедание в Него веры» (ср. Мф. 16:16-18).
Но если так, по какому же тогда критерию каждому верующему следует определять подлинность голоса Церкви, если его собственное, внутреннее свидетельство противоречит одному или нескольким внешним?
Для того, чтобы дать верный ответ на этот вопрос, необходимо понять, что никакого абсолютного внешнего авторитета в Церкви нет и быть не может. По выражению свщмч. Марка (Новосёлова), «Церковь Христова сама является критерием и мерилом истинности [в ориг. – соборности] для самой себя», а это означает отсутствие какого бы то ни было внешнего знака (напр., высота должностной или иерархической степени, количество голосов, почитание в народе), служащего несомненным определителем церковности того или иного голоса.
В частности, незыблемость нашей веры в постановления Вселенских Соборов, как и само их наименование – Вселенские – покоится не на каких-либо внешних признаках их исторического собирания и прохождения, а на том лишь факте, что впоследствии они были приняты церковным сознанием как истинные. И не потому мы имеем такое почтение к творениям свв. Отцов, как и к самому их именованию – святоотеческие – что они имеют какие-либо внешние признаки своего достоинства, а потому только, что впоследствии они были признаны Церковью как вполне соответствующие учению Христову.
Итак, «Дух дышит, где хочет» (Ин. 3:8), и потому противно Истине будет утверждать, что Он не может дышать и в душе, не наделённой какими-либо внешними признаками отличительности дарований. Потому, в частности, и в Окружном Послании восточных патриархов от 1848 г. говорится, что «у нас ни патриархи, ни Соборы никогда не могли ввести что-нибудь новое, потому что хранитель веры у нас есть самое тело Церкви, т.е. самый народ, который всегда желает сохранить веру свою неизменною и согласною с верою отцев его». Следовательно, подлинная проверка любого (как внешнего, так и внутреннего) воспринимаемого нами голоса на принадлежность его голосу Церкви, осуществляется лишь в ходе самой жизни верующего человека в святом Теле Христовом. А это означает высочайшую личную ответственность каждого человека за определение голоса Истины, к которой он призывается Самим Богом.
И если мы когда-нибудь сможем непогрешительно сказать вместе с великими хранителями и исповедниками Истины словами Праведного, что «дух Божий в ноздрях наших» (Иов 27:3), Сам Бог даст нам и внутреннее ощущение истинности личного откровения, и силу его исповедания даже и в полном одиночестве (ср. Мк. 13:11). А пока этого нет, будем с большой осторожностью относиться к самим себе, с полным доверием – как дитя к материнской груди – припадать к общецерковным учению и традиции, и с рассуждением воспринимать всё то внешнее, что имеет на себе видимую печать церковности, но к последним ещё не относится.
Иными словами: если мы видим, что личное ощущение Истины начинает противоречить учению Церкви, необходимо безусловно и как можно скорее первое покорить последнему. Если же видим, что нашему представлению об Истине начинает противоречить тот или иной внешний авторитет, голос которого ещё не относится к общецерковному учению, нужно с осторожностью и рассуждением подвергнуть и то, и другое строгой проверке на соответствие последнему. И если выйдет, что что-либо из двух эту проверку полностью выдерживает, этому необходимо иметь веру, а противное – отвергать. Если выйдет, что ничто из двух не выдерживает проверки, необходимо отвергнуть оба.
Если же, наконец, мы окажемся бессильны в том, чтобы определить истинность того или другого, по отношению к обоим голосам следует поступать по древнему отеческому правилу: «не принимать и не отвергать».
Знаем ли мы теперь точно, что такое голос Церкви и где его услышать? Увы, точно – не знаем, ибо Церковь есть предмет веры, то есть уверенности в невидимом, и действует в ней Святой Дух, и навряд ли здесь возможно сформулировать что-то в законченном виде. Но зато теперь мы можем:
Молись, живи церковной жизнью, и будешь знать голос Церкви внутри себя, внутри своей совести, очищенной несением посильного креста и тягот ближнего. Веди правильную духовную жизнь и, может быть, над тобой исполнятся слова Господа «чистые сердцем увидят Бога».
см. так же протопресвитер Михаил Помазанский "Православное догматическое богословие" >>
за прекрасный шаблон.
